1.

 

- И что же тебя так заинтересовало в материнской тантре? - хитро прищурившись, спросил старый Учитель.

Буйноволосый  канадец на минуту задумался, уставившись на  лысину Тибетского Ламы, которая казалось, светилась мягким золотистым светом, а может, это были лишь блики от лучей восходящего солнца.

- Ну, я понял, что - это начало всего…- неуверенно промямлил Тарзан,- Праджняпарамита - матерь всех Будд… - и  запнулся.

Про то, что он хотел превзойти самого себя, и про то, что  слышал, что материнская тантра даёт неимоверную сексуальную силу, он решил промолчать. Хотелось перед лицом Учителя иметь более возвышенную мотивацию.

Лама пошамкал губами, потер правое плечо, натруженное игрой на большой дамаре, и спросил:

- А ты точно уверен, что тебе это необходимо или тебе показалось?

- Точно, точно, - забил себе в грудь Тарзан.

- Ну, хорошо. Я дам тебе возможность пройти один бум интенсивной практики в моём доме.

Тарзан просиял от радости.

- Но, - продолжал Лама, - тебе надо будет соблюсти некоторые условия.

- Какие? - выплеснул канадец, - я готов на всё!

- Они не очень суровые, но очень важно их соблюсти в чистоте.

Во-первых, тебе нельзя будет стричься. Ну, в принципе, - улыбнулся он, поглядев на волнистые русые волосы молодого мужчины, похожего на Голливудскую звезду, - ты и так давно не стригся. Тогда и не брейся.

Во-вторых, нельзя ни в коем случае заниматься сексом.

- Да, конечно, Учитель, - и Тарзан со вздохом подумал о далекой Грете, которая пекла гамбургеры в канадской кофейне и которую он уже не видел целых три месяца, скитаясь по чумазой Индии и обходясь собственными услугами.

- В- третьих, нельзя будет выходить из комнаты, к которой прилагается ванна и туалет, ни при каких условиях.

Пищу тебе будут приносить специально назначенные мною люди. Торма, подношение на алтарь для Идама, закажешь у Ламы из тантрического коледжа Гюдо.

Ну, а в остальном, разберемся по ходу событий.

Тарзан поблагодарил старого Ламу, поднеся небольшое денежное  подношение, и распластался в простирании.

 

 

Для него начиналась новая жизнь. Это утро в Дхарамсале было очень радостное. И радостно было всё: и бежавшие навстречу тибетские школьники в синих одинаковых штанишках и девушки, в серых просторных джинсах, которые казалось, еще немного и упадут с попы, и смешливые бабушки, что, раскачиваясь с боку на бок, как гусыни, делали кора, шепча секретные мантры…

- Ты можешь делать, что угодно. Меня это не волнует, - кричал Тарзан по телефону в далекую Канаду, пахнущей гамбургерами Грете.- Я начинаю практику и становлюсь настоящим йогином. Теперь моя жизнь изменится, так, что можешь не возлагать на меня большие надежды. Забудь, если я тебе, когда-либо что-то обещал.

 

 

Родился Тарзан в Канаде на самом, что ни есть, историческом месте, в маленьком портовом городке, что находился прямо на берегу Гудзона.

И может, на формирование его характера повлияло это место, а может и духи завоевателей, что вели некогда борьбу с воинствующими индейцами, так или иначе, маленький золотоволосый мальчик с широкими скулами с самого детства был зачарован героями. Даже вся его комнатка, что располагалась на мансарде, была сплошь увешана их фотографиями. И ему никак не терпелось, добавить к ним свою.

Это был удивительный ребенок: он был сам себе воспитатель и воспитанник. Это качество очень трудно обнаружить в маленьких детях. Мама неуставала умиляться подвигами сына. Например, он сам себя поднимал в шесть часов утра, заставлял сам себя делать зарядку, обливался холодной водой, сам научился ездить на велосипеде и даже построил на веранде небольшой спортивный зал.

Всё его время было направленно на совершенство самого себя и собственного тела. Накаченный торс и золотистые волосы создали из него знаменитый Голливудский образ. И люди совершенно естественно дали ему второе имя - Тарзан, которое впечаталось в него и даже стало его сущностью.  Так что уже к семнадцати годам он был гроза местных хулиганов и очаровательная  мечта, подрастающих девочек. А девочек было - хоть отбавляй. Он даже не задумывался над тем, что их может быть мало. Они изо всех сил старались с ним познакомиться, звонили по телефону, делали из себя жертву и даже ходили в его спортивный зал. Тарзан не успевал координировать встречи и часто попадал в неловкие ситуации. Только всепрощающая и закрывающая на все глаза Грета, продержалась у него дольше других. Но и это уже будет много лет спустя, когда ему уже слегка поднадоест разнообразие бессмысленных ощущений.

И даже вся это неимоверная популярность у женщин не отвлекала его от основной задачи, которую он себе поставил.

Так он и жил, делая изо дня в день из себя Героя, пока однажды девушка, которую он защитил от домогательств пьяных подростков, не плюнула ему в лицо.

Он не знал, что произошло на самом деле, но он сильно засомневался в разумности устройства этого мира. Совершенно было не понятно, откуда берутся люди творящие зло, и почему тебе делают больно люди, которых ты спасаешь, подвергая опасности собственное тело?

Он лежал на больничной койке с разбитой и перевязанной головой. И толи голова болела, толи он сам никак сообразить не мог, но он видел, что в жизни очень много несправедливо и глупо устроено: совершенно невинные подвергались страданиям, а злодеи процветали. И сколько бы он не пытался искоренить зло, зло не уменьшалось, даже наоборот, против него уже создавались местные бандитские группировки и ситуация в округе становилась всё более угрожающей.

И вот там в этой больнице, миленькая черноглазая медсестра, похожая на маленького вороненка, делая ему обезболивающий укол, выложила на тумбочку, мешающую ей в кармане книгу. Выложила и забыла. Тарзан дотянулся до неё и раскрыл. Книга была о Буддистском Учении. Сначала он хотел разочарованно её захлопнуть и положить на место, но вдруг ему на глаза попалась фраза: "Истинные враги наши - это наши внутренние омрачения, все внешние враги - это лишь проекция нашего негативного ума, поэтому, если ты хочешь изменить свою жизнь, ты должен изменить работу своего сознание. И это самое трудное". - сказала книга.

Тарзан взревел:" Скажите герои, что самое трудное, чтобы я взвалил это на свои плечи и радовался силе своей"- процитировал он то, что говорил Заратустра Ницше открытому окну, за которым щедро раскрывалось огромное небо и чувствовал, что он почти что-то начинает понимать. Он начинал догадываться, что неожиданно обрел что-то истинное и несомненное. Возможно, именно тогда, на этой больничной койке и началась его вторая жизнь.

Перед тем как выйти из больницы, он обнял и нежно пощипал медсестру, которая назвала ему адрес Буддистского центра и поиски "самого трудного" начались.

Лекции, книги, ретриты - и всё-таки он еще "не радовался силе своей". Он смотрел на своего нового друга Джампу, на его вечно довольное и счастливое лицо и у него закрадывались серьезные подозрения. Джампа восемнадцать лет был монахом в Индии, и жил в настоящем Тибетском монастыре. Что же обрел этот бывший монах, что ему давало это вечное блаженство?

-Есть такая Маха-Анутара- йога тантра, и есть такой путь к Великому блаженству,- загадочно сказал он и замолчал.

- Я тоже хочу, - сказал Тарзан и вопиюще остановил на нем свои прозрачно- небесные глаза.

- Тебе нельзя, - задумчиво произнес Джампа и опустился поглубже в мягкое кресло.

- Почему это? - вспыхнул Тарзан.

- Потому что ты стихийный. Настоящая тантра - это опасная штука, можно упасть. В тантру приходят с хорошими знаниями Сутры и контролируемым умом, иначе практика может принести вред, а не пользу.

Вот это ему не стоило говорить. Так усомниться в незыблемой воли и ударить прямо по гордой груди Голливудского образа! Да, что вы, Тарзан чуть не зарычал:" Он, который голыми руками гнет спицы колес от автомобиля, не готов к какой-то там практике? Кто ему это сказал? Какой-то щупленький сморщенный канадец, из такого же маленького города, как и он сам…

Индия! Только Индия! И ничто его не остановит!"

 

Забрав зарплату из автомастерской, где он работал главным механиком, он снял свою ковбойскую шляпу и весело помахал на прощание своим чумазым друзьям и большеносому сварливому Боссу.

Через неделю он уже ехал на джипе по пыльным дорогам Индии. Красивые беломраморные храмы, обезьяны, сидящие по обочинам, слоны, вальяжно расхаживающие по городу, яркие красивые женщины в цветастых сари, стайки чумазых попрошаек - голова его шла кругом от непривычных всевозможных ощущений.

Тибетские поселения, конечно, сильно отличались от самой Индии, но и тут все было диковинно и непривычно. Он побывал во многих местах, где базировались Тибетские колонии и прилегающие к ним монастыри. Он разговаривал со множеством Лам и посещал различные Учения, но сердце его молчало.

Однажды, он долго ждал рейсового автобуса на Бир, где по его сведениям, находился целый комплекс монастырей. Рядом с ним сидела старая Тибетская женщина, в сером тибетском платье и разноцветном переднике. Она перебирала потемневшие от времени четки, и что-то постоянно шептала. Когда автобус подошел, тибетянка медленно поднялась. Он тоже поднялся и хотел уже взойти на ступеньки, как женщина оглянулась на него, посмотрела бесцветными тёмными глазами  и сказала:

- А тебе туда не надо.

- Как это? - удивился Тарзан.

Тогда она, высвободив руку из под тряпичной заношенной сумки, указала на красный одинокий дом, что  располагался над ущельем.

- Тебе надо туда, там большой мастер живет, он тебе поможет.

Тарзан только хотел её расспросить, как она узнала, что ему нужно, и что это за мастер, но не успел. Автобус тронулся, и он остался один на маленькой горной площадке, называемой местной автостанцией.

Так он и очутился у Мастера материнской тантры, и как ни странно, так она и называлась "Короткий путь к Великому блаженству". Тарзан это принял, как хороший знак и победа уже была неминуема. Ведь путем тантры можно было достигнуть высоких реализаций уже в этой жизни, если считать, что у нас этих жизней действительно много.

 

2.

 

Прошла неделя его затворничества. Он сидел почти полуобнаженный в душной маленькой комнате, с окнами, выходящими на такое же небо, как и в Канаде, но только окаймленное вершинами Гималайских гор. Из мебели был только Алтарь на котором он расположил специально сделанные и поднесенные Ваджрайогини торма и небольшой столик, где находились ритуальные предметы и садхана.

Он уже заканчивал сессию, когда за спиной раздалось шевеление, и осипший голос произнес:

- Привет.

Узкие и в то же время серые глаза смотрели прямо и проникновенно. На подоконнике открытого окна сидела девушка лет шестнадцати. Она не была похожа на тибетянку, но и европейкой её тоже нельзя было назвать. Слишком явный азиатский разрез глаз выдавал в ней  восточную кровь.

Она, нисколько не смущаясь, сползла с подоконника и босыми пыльными ногами прошла к алтарю. Присев на колени и сложив вместе ладони у груди, она что-то долго шептала, потом повернулась к Тарзану и произнесла:

- Ну, что смотришь? Я пришла тебе помогать.

- Мне ничего не говорили о твоей помощи, - подозрительно произнес Тарзан, утавившись на ее грязные ногти.

- Как же не говорили, Вы с Учителем только и говорили обо мне.

- Бред какой-то, - произнес удивленно Тарзан, вторжение этой грязнули как-то совсем не входило в его планы. Но потом он осекся и подумал, что, вероятно, это дочка Ламы, он слышал от домочадцев, что у Учителя было много детей, поэтому и ведет она себя так уверенно, и даже можно сказать нагловато.

Она смотрела на него и ковырялась в зубах. Замусоленные разноцветные веревочки слегка подрагивали в небрежно заплетенных косичках. Платье, похожее на закрытую короткую тибетскую чопу, почему-то дополнялось индийскими шальварами, а пояс был похож на охотничий ремень, и за него был заткнут милый кривой ножичек. Наверное, её можно было даже назвать красивой, но что-то явно неуловимое в её лице наводило на мысль некого безобразия.

- Ну, у тебя и видок, - выдохнул, улыбнувшись Тарзан.

Девушка насупилась.

- Если чего тебе во мне не нравится, то это значит, то же самое есть в тебе. Я не существую независимо от твоего ума. Если бы у тебя не было информации обо мне, то я бы и не появилась в твоей жизни.

- Ох, ох, какие мы умные мысли знаем, - подразнил её Тарзан, - может, сразу про Мадхьямику Прасангику расскажешь?

- Можно подумать, что ты её поймешь…

- Ну, в какой-то мере, концептуально, можно сказать.

- Посмотрим, - хитро заулыбалась гостья, - как-нибудь в другой раз расскажу.

- А как тебя зовут? - спросил Тарзан.

- Йондуп, - ответила девушка, ласково прищурившись.

- Имя-то какое-то странное, - пробурчал он и почесал голову.

 

С этого дня она стала постоянно приходить. Как обычно садилась с ним у алтаря, и что-то шептала, и он как-то пообвык и смирился с её присутствием. Да и напитки, которые она приносила, были на удивление, очень вкусные и душистые.

 

3.

 

Прошла еще неделя. Практика продвигалась хорошо, по крайней мере, мантра читалась легко и быстро. Настроение было тоже бодрое и приподнятое. И Тарзану уже казалось, что это явные признаки его высокого духовного уровня и что именно он, очень быстро достигнет как минимум Самадхи уже в этой жизни.

Но тут вдруг Йондуп исчезла. Её не было три дня, и Тарзан стал ловить себя на мысли, что этот самый факт, как ни странно, его тревожит и отвлекает от практики. Незаметно для самого себя, он с легкостью привык к её внезапным каждодневным визитам. Но тут её не было уже три дня. "И что могло случиться? Неужели, она стала бегать и к другим ретритчикам? Ну, вообщем-то, и что тут такого? Она ведь его, по сути, только отвлекала. Даже хорошо, что она исчезла, можно спокойно начитывать мантру и не пустословить о всяких глупостях". - думал он во время перерывов.

Но она пришла. Как всегда через окно.

Было жарко, и Тарзан сидел по пояс обнаженный.

- Ты не могла бы выстирать мне полотенце? - обратился он к ней, - а то здесь так жарко, что приходится часто вытирать пот.

- Хорошо, - пропела Йондуп и взяла протянутый сверток. Но её раскосые серые глаза как-то странно застыли на его теле.

Да, тело его было что надо, и он очень гордился им. Долгие часы изматывающих тренировок вылепили достойный торс. Недаром же его звали Тарзаном. Не каждый может заполучить такое имя. Если честно, то он сделал всё возможное в свое время, чтобы стать на него похожим. В это он вложил все свои творческие способности, на которые был способен.

Чувствуя взгляд Йондуп, он даже слегка напряг мышцы, чтобы предстать перед ней во всем великолепии. Хоть она и не была той женщиной, которой бы он предпочел отдать свое сердце, но так как поблизости других не было, а, как говорится: " На безрыбье и рак рыба", то ему доставляло удовольствие покрасоваться даже перед ней.

Йондуп не долго думая, расстегнула свою косоворотую чопу и высвободив правую руку, оголило своё плечо. Она напрягла мышцы, пытаясь подражать ему, но у нее получилось это еле заметно. Тогда она напрягла еще раз, и от этого движения, чопа соскользнула вниз, полуоткрытая мягкие выпуклые бугорочки, похожие на два теплых холмика. Тарзан зажмурился, перед его глазами моментально дорисовалось все остальное, сладкое и щемящее, что он часто видел на груди у многих девушек, которых он жарко комкал в своей родной Канаде.

Лицо Тарзана от неожиданности озверело. Его глаза смотрели, не отрываясь на то место, где по его расчетам были самые упоительные детали женского тела, при виде которых у многих мужчин могучая волна снизу вздымала на поверхность все то, что обычно скромно пряталось и использовалось исключительно в примитивно-очистительных целях. Еще немного и казалось ситуация выйдет из под контроля. Он аж чуть не задохнулся от остановившегося дыхания, сглотнул слюну и закричал:

- Ты что свихнулась?

Йондуп испуганно вздернула голову, и раскосые глаза потемнели:

- Что я тебе сделала, почему ты так кричишь?

- Ты зачем оголилась? Ты же знаешь, как это на мужчин действует. Ты что хочешь сорвать мне ретрит? - злобно продолжал кричать он.

- А при чем здесь я? Это мое тело. И я тебя не трогаю. А то, что на тебя что-то там действует, так это же твои проблемы. Надо уметь контролировать свои эмоции.

-  Да, пошла ты со своими нотациями, - рассвирепел еще больше Тарзан, - я же сейчас тебя сожру. А мне нельзя заниматься сексом.

- А с чего ты взял, что я собиралась с тобой заниматься сексом? - парировала Йондуп, - Вы поглядите-ка на него, сам здесь полуголый сидит, а мне даже плечо показать нельзя.

От такой наглости у Тарзана совсем дыхание сперло.

- Да пошла ты…- пуще прежнего взревел он.

- Да ухожу…- сказала резко Йондуп и, вспрыгнув на подоконник, - Бешенный!- обозвав его напоследок, как-то внезапно исчезла.

Через пять минут Тарзан уже сожалел о случившемся, но делать было нечего. Он ожесточенно читал мантру и думал о её, так и не увиденных титьках.

Еще через полчаса он уже думал о её теплом животе, мягко прикасаемом к его литым мускулам, потом о налитой попе, яростно сжимаемой в его сильных руках, потом о её спине, по которой он медленно скользил языком.  Тело его дрожало и потело. И минутой позже он уже готов был… Но он читал мантру, и какая-то неведомая доселе нега поднялась по его спине и ударила в воспаленную голову. Казалось, что тело растворилось и взмыло в воздух. Голова совсем не работала. Но он продолжал читать мантру, пытаясь подольше продлить это чудное состояние. Он с замиранием сердца наблюдал за процессами, которые происходили в теле, пока не принесли обед, и скромная тибетская еда не успокоила его разбушевавшуюся энергию.

 

4.

 

Её не было несколько дней. Тарзан уже не находил себе места. И часто читая садхану, он мыслями был около этой странной девушки.

И она пришла и принесла ему выстиранное полотенце. Что-то  радостно и глупо запрыгало в его груди, но он решил не подавать виду и, перебирая в левой руке четки продолжал шептать мантру.

Но долго не выдержал. Тарзан искоса посмотрел на полотенце и спросил:

- А ты полотенце как индианки, на полу в туалете стирала?

- Нет в ведерке и с антисептиком "Деттолом".

- Ну, с "Деттолом"- это уже лишнее.

- Да, как же лишнее? Вы же у нас такой нежный, - съязвила Йондуп, - ты не вставай, продолжай практику, я сама повешу его в ванной.

Через минуту из ванной донесся визг и шум хлынувшей воды.

Тарзан соскочил с места и распахнул ванную комнату. Йондуп стояла вся мокрая, держа в руках соскочивший наконечник душа и пытаясь перекрыть струю холодной воды.

- Ты чего делаешь? - закричал Тарзан, хватая наконечник. Но вода непослушно выбивалась из рук, окатывая их обоих с ног до головы. Кое-как им все-таки удалось закрутить душ. Но руки их были подняты к трубе и они стояли так близко, что он даже видел красные тоненькие прожилки в уголках её глаз. Потом руки Тарзана как-то неожиданно для самого него, коснулись тонкой девичьей кожи и заскользили по ней вниз, как будто проверяя реальное наличие этого раздражающего объекта.

Среди мокрых прядей волос он отыскал её губы и с щемящим чувством припал к её теплому телу.

Тело Йондуп откликнулось легкой дрожью, и мягкий еле слышный стон вырвался изнутри.

В глазах Тарзана темнело, и реальность теряла свои очертания, и её одежда уже падала на пол, обнажая юное крепкое тело, но он набрал всю свою силу воли, сжал крепко зубы и замер, пытаясь унять стихию.

- Нельзя, - строго проговорил он себе, - Иди Йондуп, - сказал он ей, разжав руки, смахнул воду с лица и вышел из ванной комнаты.

Она вышла следом. Отбрасывая пряди назад и поправляя платье, она вопросительно смотрела на его спину.

- Ты нехорошая Йондуп. Ты знаешь, что мне от этого плохо и издеваешься надо мной.

Он немного помолчал, потом решительно повернулся и, глядя ей прямо в глаза, спокойно сказал:

- Ты стерва.

Серые раскосые глаза проникновенно посмотрели на него, потом повернулись к окну и вынеслись на лице за пределы комнаты.

 

 

5.

 

Мантра шла плохо, слоги не проговаривались, и казалось, что губы одеревенели и не хотели слушаться. Тарзан злился. Он приехал сюда за много миль, скитался по Индии три месяца с гашишниками, ел грязные индийские лепешки. И вот, когда он, наконец-то, нашел Учителя, и почти достиг своей цели, откуда ни возьмись, появилась эта девчонка, и воспалила его мозги вместе с другими частями тела. Он даже от злости стал бить стену. Потому-что, вместо Ваджрайогини, перед его глазами стояли серые раскосые глаза и оголенные женские разности.

Тарзан не находил себе места.

Йондуп не появлялась. Прошло несколько дней.

Однажды во время перерыва, когда он мылся в душе, из комнаты донеслись какие-то странные звуки.

Тарзан завернул полотенце вокруг бедер и осторожно выглянул за дверь.  На полу сидела Йондуп, и, роняя крошки на пол, ела торма из цампы, которые он специально заказывал для подношения Ваджрайогини.

Тарзан застыл на месте, он даже не знал, как это уложить в логическую цепочку своего восприятия. Логическая цепочка не улеглась, и через минуту с небывалой яростью он схватил со стола оранжевую ткань, в которую заворачивал садхану, и изо всех сил хлестнул ею по лицу Йондуп.

- Пошла отсюда! - взревел он, - И не приходи сюда больше, чтобы духу твоего здесь не было!

 

6.

 

Она ушла и больше не появилась. И практика тоже казалось, ушла. Мантра перестала выговариваться вообще, все тело болело от долгого неподвижного сидения, и Тарзан вконец обессиленный не знал, как закончить хотя бы один бум начитки.

Как-то вечером зашел Учитель.

Он сел на стул, и Тарзан опять посмотрел, как сияет его лысина, или лучи заходящего солнца отражаются в ней.

Лама улыбнулся и спросил:

- Ну, как твоя практика?

Тарзан смутился, захлопал глазами, а потом выдавил:

- Всё было сначала хорошо, но вот пришла Ваша дочь Йондуп и стала мешать мне, а потом даже сьела торма с Алтаря предназначенные для Ваджрайогини.

- Моя дочь? - удивился Лама, - у меня нет дочери по имени Йондуп.

- Ну, как же нет, она же мне приносила напитки на травах. Может быть, это не ваша дочь, а помощница, которую вы мне направили.

-Да нет же, пищу тебе готовил Кялсан и он же её должен был приносить, а других я к тебе не посылал.

- Так кто же это был?- удивился Тарзан.

Лама хитро прищурился

- Наверное, та, которую ты звал?

- Но Учитель, я точно выполнял ваши инструкции и никого не звал.

- Да, я говорю не о девушках для развлечения.

- Ну и просто так никого не звал.

- А Ваджрайогиню звал?

- Звал… - Тарзан удивленно посмотрел на Ламу и подумал:" Не сошел ли Учитель с ума?" Но  Учитель совершенно здраво смотрел на него и хитро улыбался.

- Но Ваджрайогиня не может быть такой, - запинаясь, произнес Тарзан, - она, по крайнеё мере, красная.

Глупость была откровенная, но на ум больше путного ничего не пришло.

Лама потер правое плечо, поднялся со стула и, отворив дверь в коридор, сказал:

- Эманации Ваджрайогини могут возникнуть в образе обыкновенных женщин, поэтому на всякий случай не стоит обижать ни одну из них.

Ты потерпел неудачу.

Учитель вышел и закрыл за собой дверь. И казалось, что что-то также прочно закрылось в судьбе Тарзана.

 

7.

 

Затянутое тучами небо предвещало начинающие холода, иностранцев стало меньше,  и тибетские девушки резали воздух своими зычными голосами, распевая оперы.

Но Йондуп нигде не было, ни в замусоленных саканах, ни в Намьгьяле, и даже на улицах Дхарамсалы не ходили серые раскосые глаза и косички, с замусоленными разноцветными шнурочками.

 

Елена Кшанти

2005 год